Но Змей родится снова? [Убить Змея] - Валерий Вайнин

– Ты знаешь что-то получше?

– Ну, в общем… почему бы тебе не поработать со мной?

Стас поднял на него удивленный взгляд.

– На кого работать?

– На самих себя. Охрана, безопасность и все такое прочее.

– А кто платить будет?

– Я. Подумай, Стас.

– Ты? – Рыжий аж рот приоткрыл. – Ты ж сам за пятьсот баксов к Лосю нанялся.

Глеб наклонился к нему, опершись руками о столик.

– Подумай, Стас. Назови любую сумму – деньги не проблема.

Губы рыжего искривились в усмешке.

– Даже так?.. Спасибо, на криминал я не пойду.

– А против криминала? – Глеб посмотрел на него в упор. – Опасная, доложу тебе, работенка.

Стас опустил глаза.

– Хорошо, я подумаю. Но, если надумаю, ты мне все объяснишь. Втемную я не играю.

– Естественно. Только о разговоре нашем – никому ни слова.

– Это обещаю, – кивнул рыжий. Помахав барменше, Глеб ушел.

Катя вышла из-за стойки и положила руку Стасу на плечо.

– Чего он от тебя хотел?

Стас накрыл ее руку своей.

– Уговаривал слинять от Лося.

– Что ж он сам не линяет?

Ссутулившись, рыжий посмотрел на нее снизу вверх.

– Не доверяешь ему?

Катя пожала плечами.

– В общем-то я его практически не знаю… А в чем дело, Стас?

Рыжий вытащил из бокала соломинку и залпом допил апельсиновый сок.

– Да так, – отмахнулся он хмуро, – принюхиваюсь. Чутье свое проверяю.

С набитыми пакетами в руках Глеб поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Открыла ему горбатая старушка.

– Здравствуйте, Варвара Львовна, – сказал Глеб. – Я из фирмы “Даша”. Помните, я позавчера к вам заходил?

– Еще бы я вас не помнила! – просияла старушка. – Заходите, пожалуйста, Глеб… отчества вы так и не назвали!

– Без отчества обойдемся. – Переступив порог, Глеб протянул ей пакеты. – Здесь кое-что из продуктов.

Старушка всплеснула руками.

– Ой, зачем?! Вы и так уж… – Она вдруг погрозила ему пальцем. – Как тут железная дорога оказалась? Как вы ее протащили?

– Секрет фирмы. – Глеб поставил пакеты с продуктами у стены. – Саша дома?

– Саша дома, – эхом отозвалась внезапно появившаяся девчушка. – Он улоки делает. Злой, как челт.

– Привет, Танька! – протянул ей руку Глеб. Спрятавшись за бабушкину юбку, девочка хихикнула:

– Пливет, пливет!

Варвара Львовна провела Глеба в комнату, где Саша делал уроки. Комнатка была убогой, с пузырящимися обоями. Мальчик сидел за круглым обеденным столом, и на стул ему для удобства была подложена пачка газет.

– Привет, Саш! – бодро произнес Глеб. Мальчик даже головы не повернул.

– Здравствуйте.

Возникла пауза. Варвара Львовна покашляла от неловкости.

– Сашок, к тебе пришли. Ты бы отвлекся…

– У меня уроков навалом.

– В каком ты классе? – столь же бодро осведомился Глеб. Мальчик с усмешкой обернулся, и усмешка эта была какой-то недетской.

– В третьем, – ответил он вежливо. – Учусь на четыре-пять. В свободное время книжки читаю.

Теперь неловкость ощутила даже Танька.

– Злой, как челт, – повторила она тихо.

– Саша, – бабушка пыталась говорить строго, – ты поблагодарил бы Глеба… э-э… за подарок!

– Спасибо, – сказал мальчик, листая учебник арифметики.

– Не за что, – ответил Глеб. – Ладно, не стану тебе мешать.

Саша промолчал. И Варвара Львовна поспешно предложила:

– Пойдемте, я напою вас чаем.

– Спасибо, мне надо бежать. – Глеб направился в прихожую. – В другой раз как-нибудь.

– Вечно у вас “в другой раз”… – Старушка вдруг зыркнула на дверь комнаты, в которой занимался мальчик. – Хотите я вам Сашины стихи покажу? – спросила она, заговорщицки понизив голос.

Глеб посмотрел на нее с удивлением:

– Конечно.

Старушка метнулась куда-то, чем-то пошелестела и вынесла три листка, вырванных из школьной тетради.

– Вот, – прошептала она, – больше не нашла. Он куда-то их прячет.

Стихи были записаны круглым детским почерком, без ошибок. Одно стихотворение называлось “Новый год”.

Не трогали кошки мышек, и зайцев не ели волки.

Родители всех детишек водили гурьбой на елки.

Махал Дед Мороз им шляпой, чтоб счастлив был даже слабый.

А те, кто без мамы с папой, играли со снежной бабой.

Глеб растерянно взглянул на Варвару Львовну. На лице старушки отражалась гордость за внука. И вопрос о родителях Саши и Тани, можно сказать, замер у Глеба на губах. Другое стихотворение было без названия.

Хоть ты злишься – мне все равно: унесет меня добрый конь.

Знай, не маленький я давно – не дразни меня и не тронь.

И тебе, моему врагу, крикну я, горяча коня:

“Может, я тебе помогу – только ты не дразни меня!”

Глеб в смятении глядел на дверь, за которой скрывался Саша, и прочел третье стихотворение. Оно было совсем коротким:

Пусть черти в пекло меня сведут

и скроют мои следы —

друзья узнают,

друзья придут и выручат из беды.

Этого Глеб вынести уже не мог. Вернув листки старушке, он открыл входную дверь и быстро вышел.

– До свидания, Варвара Львовна! – крикнул он, сбегая по ступенькам. – Надо будет сделать у вас ремонт!

– Всего вам доброго! – крикнула вслед старушка и, закрыв дверь, заглянула в комнату к Саше. – Что на тебя нашло? – спросила она с укором.

И вертящаяся возле ног Танька с готовностью ее поддержала:

– Плотивный и вледный!

Мальчик сердито обернулся.

– Сколько я просил не трогать мои стихи!

Варвара Львовна виновато пролепетала:

– Но, Сань, ему ведь интересно…

– Ничего ему не интересно! – повысил голос мальчик. – И никому мы не нужны!

– Сашок, нехорошо так говорить. Надо быть благодарным.

– Ой, такой вледный! – ввернула Танька. Мальчик зашелестел страницами учебника.

– Вы мне мешаете, – сказал он раздраженно. – Закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.

На презентацию некоммерческого издательства “Жемчуг” собрался весь писательский бомонд вперемешку с бандитами. Возле Центрального дома литераторов яблоку негде было упасть, не то что припарковаться. Оставив свой “жигуленок” в дальнем переулочке, Глеб направился к месту действия. На нем было модное пальто из английской шерсти, под которым был надет превосходно сшитый смокинг. Предъявив при входе свой пригласительный билет, Глеб оказался средь оживленной, пахнущей дорогими парфюмами публики. Он сдал пальто в гардероб и стал прохаживаться в фойе, лавируя меж знатоков литературы, алчущих выпить и закусить на халяву. И в этой многоликой праздничной толпе Глеба ожидали сюрпризы.